С одного из билбордов, установленных ко Дню Победы, практически на свой родной дом, что на улице Матросова, смотрят супруги Царевы — Алексей Сергеевич и Наталья Андрияновна. На кителе Алексея Сергеевича столько наград, что все они на щите не поместились. Восемь орденов, а медалей он и не считал.
— Еще немного — и я перещеголял бы Брежнева! — шутит ветеран.
Кстати, не все эти награды — военные. Вообще жизнь у Алексея Сергеевича, который в январе следующего года отметит девяностолетний юбилей, такова, что хватило бы на целую библиотеку интереснейших романов. Ему не раз предлагали написать мемуары, но он добродушно отмахивался — хотя мог бы не только написать, но и издать эту книгу. Дело в том, что Царев много лет возглавлял управление издательств, полиграфии и книжной торговли Ульяновского облисполкома. Именно он добился начала строительства типографии «Печатный двор» и построил множество районных типографий. Но обо всем по порядку.
От Курской дуги до Киева
Алексей Царев родился в селе Новоспасское в семье рабочего-железнодорожника. Помнит коллективизацию, когда маленькие хозяйства стали объединять в крупные общественные колхозы. Когда началась война, Алеше было шестнадцать, он уже окончил восьмилетку и пошел по стопам отца — отучился в Сызранском ФЗО, получив специальность слесаря-котельщика. Вместе с другими подростками он рыл противотанковые рвы в Николаевском районе, возил бревна для оборонительных сооружений. Тогда стояли жуткие морозы, а работать приходилось все время на воздухе.
— В 1942 году я поступил слесарем по ремонту котлов паровозов сначала в Куйбышевской, а затем в Оренбургской области. Однажды пришлось ремонтировать котел буквально с колес — то есть раскаленный. Если ждать, пока он остынет — так это несколько дней пройдет. Облили меня холодной водой, и я полез туда. Быстро все сделал — а попробуй, замешкайся, сгоришь. Вылез кое-как, одежда на мне дымится, обгорела, ну и сам обжегся, конечно…
На фронт Алексея призвали в конце 1942 года. После недолгого обучения в Благовещенском пулеметном училище младший сержант Царев был отправлен на фронт. И угодил в самое пекло — на Курскую дугу.
— Я прихватил самый финал Курской битвы, дошел до левого берега Днепра. Принимал участие в его форсировании. Там наши навели понтонные мосты, но немецкие самолеты бесконечно бомбили переправу. Бомбежка не прекращалась и ночью — с самолетов спускались фонари на специальных приспособлениях, и становилось светло, как днем. В конце концов, они раздолбали переправу, пришлось всем прыгать в воду. Кто не умел плавать — тому не повезло. Да еще «мессершмитты» сверху поливают во всю. Ну, я-то парень с Волги, я ее не раз переплывал — выплыл. До берега добрались, спрятались под скалами, а они на нас рушатся от взрывов. Сколько там наших полегло — страшно вспомнить.
Позже Воронежский фронт, на котором воевал Царев, переименовали в 1-й Украинский. Поставлена очередная задача — освободить Киев. Причем не кем-нибудь, а лично товарищем Сталиным. И сделать это нужно было к годовщине Великой Октябрьской социалистической революции. Сначала командование попыталось использовать Букринский плацдарм, захваченный еще в ходе битвы за Днепр. Но оборона у немцев была налажена слишком хорошо.
— Мы несколько раз наступали и отступали, теряя массу народа. Можно сказать, буквально сидели на трупах. Тогда по решению Ставки основные силы были скрытно переброшены на Лютежский плацдарм. А две армии, и нас в том числе, оставили для создания видимости. Построили там «липовые» танки из фанеры, чтобы обмануть немцев. А нам для той же цели отдали приказ идти в наступление. И три дня мы раз за разом шли на штурм в той ситуации, в которой взять город не удалось целому фронту. Мы были… да, смертники мы были, чего там говорить.
«Одиссея» тяжелораненого
2 января 1944 года взвод Алексея Царева участвовал во взятии города Кагарлык. И попал в засаду.
— Мы спустились за водой к роднику, протекающему в ложбинке. Немцы расположились на окружающей его возвышенности и открыли огонь. Осколки попали мне в ногу и локоть правой руки. А пуля ударилась в автомат, согнула его и рикошетом вошла мне в живот. Меня отправили в Белую Церковь, а там раненые в полуподвальном помещении, потому что бомбили без конца. Решили нас эвакуировать. Меня примотали к санкам, впряженным в лошадь, потом уже до Курска везли в товарном вагоне. Лежали на соломе, а топили буржуйками, неудивительно, что солома в один прекрасный момент загорелась. А я двигаться не могу, задыхаюсь. Так меня легкораненые подхватили и буквально выкинули в другой вагон. Вообще, как я выжил, не понятно. Один раз уже решили, что я умер, и на остановке вытащили меня из состава. Но я, видимо, подал какие-то признаки жизни, и меня вернули обратно.
Это еще далеко не конец «одиссеи» тяжелораненого Алексея Царева. В Курске госпиталь располагался в психиатрической лечебнице — Алексей Сергеевич рассказал, что немцы на ее прежних обитателей патроны тратить не стали, а просто зарыли их живьем в землю. Там его осмотрели и отправили в Уфу — тамошний госпиталь предназначался для самых тяжелых. По прибытии он тут же попал на стол и перенес подряд три сложнейших операции.
— В госпитале я провалялся почти полгода. А как выписался, попал на 3-й Белорусский фронт. Участвовал во всей Белорусской операции. Мы одними из первых перешли границу с восточной Пруссией. Боже, как там сопротивлялись немцы! Каждый городок приходилось брать как крепость. Батальон женщин — представляете такое. Но было еще кое-что похуже — батальон детей. До сих пор помню, как они плакали. Те, кто живыми остались… Я тогда уже в разведке служил.
«Будни разведчика»
О «буднях разведчика» Алексей Сергеевич может рассказывать часами. Однажды пошли за «языком» и напоролись на немцев. Завязалась перестрелка. Группа Царева спряталась в доме, по которому немцы начали палить из пушек. Они методично сносили этаж за этажом, и наконец бойцы оказались в подвале.
— Думали уже, что конец. Но на рассвете услышали, что летят наши «Илы», а потом и пехота подоспела. А еще один случай был, опять же за «языком» пошли. Была поставлена задача — взять офицера. По снегу в защитных маскхалатах преодолели нейтральную полосу, доползли до немецкой траншеи. Я спустился туда, а наверху залегла поддерживающая группа. И вдруг на бровку поднялся немец, а по траншее в мою сторону направился второй — здоровенный такой детина. Потом узнали, что у них была нарушена телефонная связь, и он направлялся зачистить и соединить провод. В руке нож. Мы с ним столкнулись неожиданно, нос к носу. Он набросился на меня, я отскочил, но нож воткнулся мне в руку. Немец потерял равновесие, и тут уж мне нельзя было медлить, чтобы он, не дай бог, не вскрикнул. Выстрелил, а наши успели «снять» второго. Стреляли, как было велено, по ногам — чтобы живым до своих доставить. Так и взяли «языка». Каким-то чудом под обстрелом на открытой местности, прячась в свежих воронках, доползли до своих.
При взятии Кенигсберга Алексей Сергеевич был ранен второй раз — разрывная пуля раздробила ему ногу. Его отправили в госпиталь Дзержинска. Там он и встретил 9 Мая.
— Недовоевал немного, обидно, — сокрушается Царев. — Но что у нас творилось, когда мы о Победе узнали! Все как будто с ума посходили от радости. Окна в палатах переколотили, матрасы и подушки распороли, перья по коридорам раскидали, а в окна простыни вывесили.
После второго ранения Алексея Сергеевича демобилизовали по состоянию здоровья. Дали третью группу инвалидности. А всего в жизни он перенес пятнадцать хирургических операций: пять — по ранениям и десять — на почках.
Свадьба с «милицейскими» лошадьми
Алексей Царев вернулся с фронта, началась мирная жизнь. И, как для всей страны, первые послевоенные годы оказались для него нелегкими. 21-летний юноша стал практически главой семьи, потому что его мама умерла еще в 1942 году, а отец был тяжело болен. Ему пришлось одному содержать и воспитывать двух младших братьев. Начал он с должности секретаря комитата комсомола и «дорос» до председателя Новоспасского райисполкома, а затем был избран первым секретарем Карсунского РК КПСС. В мае 1976-го Царев стал начальником управления издательств, полиграфии и книжной торговли облисполкома.
На счету Алексея Сергеевича много хороших дел. Он смог организовать электрификацию Новоспасского района, под его руководством построены школы, парк культуры, больница в Карсуне, дорога Урено-Карлинское — Карсун, мосты через реки Барыш, Карсунка, жилые дома, хлебозавод. До сих пор уроженцы Карсуна вспоминают Алексея Сергеевича добрым словом: ведь до его назначения в этот район там были проблемы с самым необходимым — водой, хлебом, дорогами. В Ульяновске именно Цареву удалось добиться начала строительства типографии «Печатный двор».
— Да я его и не видела! — машет рукой Наталья Андрияновна. — То он на работе, то на учебе, а на мне — дом, дети, хозяйство.
Супруги Царевы прожили вместе уже 67 (!) лет. Поженились 8 марта 1948 года.
— Да какие там ухаживания! — смеется Наталья Андрияновна. — Ему ведь вечно некогда было. Ну, в клуб иногда ходили на танцы. Цветы? Не дарил. Тогда не принято было.
— Зато какие лошади нас на свадьбе везли! — вступает Алексей Сергеевич. — Милиционеры дали — красавцы, белой масти. Лучше, чем всякие машины. Теперь это, наоборот, модно — чтоб невеста с женихом да на троечке!
Наследников у четы Царевых много — двое детей, четверо внуков и четверо правнуков, младшему — два месяца. Все живут в Ульяновске и просто обожают ходить к Царевым-самым старшим в гости.
— Так что я и сейчас из кухни не вылезаю! — смеется Наталья Андрияновна.
Оксана Моисеева
Источник Автор: АдминСайта
